Что такое мьянма и почему о ней переживают наши мусульмане. Политический лидер мьянмы заявила о массовой дезинформации вокруг ситуации с рохинджа

- Для начала объясните - почему вы стали бирманологом пятьдесят лет назад?
- В 1957 году, когда я поступал в университет, была колоссальная мода на Индию. На Востоке шел процесс деколонизации, который СССР, естественно, активно поддерживал. Индия и Бирма были в числе первых освободившихся стран, благодаря чему они стали популярными у нас, особенно Индия. На индийское направление в университет принимали только после армии, поэтому я пошел на бирманское и ничуть не пожалел. В общей сложности я прожил там 8 лет, начиная с 1961 года. В первой поездке я сопровождал там космонавта Титова. Потом работал в посольстве. Наши отношения с Бирмой тогда были исключительно теплые, наш посол мог запросто встретиться с тогдашним премьер-министром Бирмы У Ну. А три главных подарка Бирме от Советского Союза - госпиталь, технологический институт и гостиница - до сих пор работают.

- И Бирма уже тогда была буддистской, а штат Аракан, где сейчас происходят волнения, - мусульманским?
- Аракан не штат, а скорее национальный округ. Один из пяти. Это испокон бирманская территория. Если современная Бирма насчитывает примерно 11 веков, то Араканское государство появилось еще раньше. Британцы в конце позапрошлого века присоединили Бирму к Индии и стали управлять Бирмой, так сказать, индийскими руками. Потом те же британцы разделили Индию по религиозному признаку, и получились Индия, Пакистан и Бангладеш. Аракан территориально близок к Бангладеш. Отсюда - большое количество мусульман в Аракане. Бирманцы считают, что араканцы - бенгальцы, а сами они говорят: нет, мы особый народ, рохинджа, наш язык - не диалект бенгальского, как считают бирманцы, а самостоятельный язык.

- И в чем корень конфликтов между рохинджа и буддистами?
- Рохинджа говорят: мы здесь живем всю жизнь, как и наши предки, у нас свой язык, а у нас даже избирательных прав нет.

- Это так?
- Их и правда нет. Дело в том, что в Бирму все время идут волны миграции. Бангладеш - перенаселенное государство, а Бирма - нет. Туда, в Аракан, шли волны людей, хотя сейчас, когда начались волнения, многие устремились обратно. Араканцы - в Бангладеш, бирманцы - в собственно Мьянму. А власти Бирмы не хотели давать араканцам избирательные права, потому что не могли определить, кто перед ними - исконный житель страны или бенгалец, который только вчера приплыл в Бирму на своем плотике.

- У них что - никаких документов нет? Подтверждающих личность или собственность.
- Никаких. А собственность - это хижины из бамбука, которые то и дело поджигают, но их довольно быстро строят заново. Так вот, пока у власти в Мьянме была хунта, настоящая, военная, не было нормальных выборов, и никто не обращал внимания на эту дискриминацию. Но начался процесс демократизации, случились настоящие выборы, и пошли протесты. Араканцы напали на 30 полицейских постов, отобрали оружие. Бирманцы уж на что миролюбивый народ, но вынуждены были ответить. И армия начала зачистку араканских сел. Были и убийства, и грабежи, и изнасилования, война есть война. Страшно, конечно, читать, как против вооруженных регулярных войск выходят селяне с мачете и дубинками. Они защищают свои дома. А военные, будь они трижды буддисты, обязаны выполнять приказ и громить деревни. Вот они и громят.

- Но там же не только армия в погромах участвует?
- Буддисты восстали после того, как мусульманин изнасиловал бирманскую женщину. Потом появился лидер - буддийский монах Вирату - и стал призывать выгнать всех мусульман в Бангладеш, а тех, кто останется, жестко призвать к порядку. У него нет политического ресурса, он простой монах, но он очень популярен в Бирме, на его проповеди приходят тысячи людей. Власти пытаются привлечь его к порядку, но посадить его не могут, не за что. Да и опасно: в стране 90 процентов населения - буддисты. Нельзя так просто притеснять монахов: начнутся волнения. И потом, нынешнее правительство провозгласило строительство демократии, и арест за проповеди этой линии противоречит.

- А раньше конфликтов у властей с буддийскими монахами не было?
- У бирманцев уже были болезненные случаи столкновения властей с монахами. Например, лет десять была так называемая Шафрановая революция. Название такое - по цвету монашеской робы. Формальным поводом для недовольства было повышение цен на бензин. Хотя монахи, возможно, не были основной движущей силой, просто их подстрекали и направляли разные оппозиционеры, а потом армия проводила в монастырях обыски, находила там антиправительственную литературу, которую монахам иметь запрещено, и сажала их в тюрьмы. Мировое сообщество было этим фактом очень озабочено. Протест был подавлен, но реформы все же пришлось провести.

- Какое дело монаху до того, сколько стоит бензин?
- Во-первых, они много ездят с проповедями. Во-вторых, буддийский монах вовсе не уходит из мира. Там каждый мужчина стремится побыть какое-то время монахом. Просто бреет голову, надевает оранжевую робу и приходит в монастырь. Недавно вот экс-президент на две недели стал монахом, и это было воспринято с восторгом.

- Кто сейчас реально руководит Бирмой?
- Номинальный лидер - президент Тхин Джо. А истинный лидер - Аун Сан Су Чжи. Она лауреат нобелевской премии мира. По должности - государственный советник, но во всех странах ее принимают как главу государства. Дочь национального героя, который много сделал для независимости Мьянмы. Она была лидером оппозиции, когда правила хунта, сделала много для демократизации государства, но 15 лет пробыла под домашним арестом. Хотя ей предлагали уехать в Англию, она не уехала. Не скрою, мне очень нравится эта женщина.

Как же так получилось, что хунта разрешила демократические выборы да еще допустила, чтобы эта Аун Сан Су Чжи на них победила?
- Во-первых, президентом она так и не стала. В Конституцию внесли поправки, согласно которым президентом не может стать человек, у которого муж или дети - граждане другого государства, а у Су Чжи дети - британские подданные. Надо, чтобы 51 процент парламента проголосовал против этого пункта, и тогда его отменят, а парламент там устроен хитро, в нем 25 процентов мест закреплено за теми же военными, еще сколько-то за нацменьшинствами и так далее. В общем, через парламент этот закон не отменить, и пока Су Чжи там неформальный лидер. А выборы - мне кажется, хунта была просто вынуждена проводить демократические реформы. Из-за военного режима против Бирмы были назначены санкции. Четыре государства, правда, на них наплевали: Китай Япония, Корея и Таиланд. И видя безвыходное положение Бирмы, стали грабить страну.

Китай вложил туда уйму денег, за счет которых Бирма и выживала, но очень скоро бирманцы почувствовали, что утрачивают свой суверенитет. А это был их главный жупел - независимость, ради которой все готовы были сплотиться. К примеру, на одной бирманской реке китайцы строили ГЭС, вся энергия, как планировалось, должна была идти в Китай, а проблемы с экологией доставались бирманцам. Не только с экологией, но и с экономикой, потому что большая территория со своим укладом была бы просто потеряна - для проживания, для сельского хозяйства. Бирманцы возмутились, китайцы сказали: мы не позволим обижать наших бизнесменов… И стало очевидно, что надо выходить из международной изоляции, чтобы не быть зависимыми от одного сильного соседа.

Народ тоже требовал демократических реформ, поскольку демократизация в его представлении была связана с повышением уровня жизни.

- И как - повысился уровень?
- В городах - безусловно. На каждом доме, даже камышовой хижине, спутниковая тарелка. Пиво везде продается, а раньше нам даже питьевую воду приходилось с собой возить. Правда, дороги все равно разбитые.

- Россия участвовала в антибирманских санкциях?
- Нет! У России почти не было торговых контактов с Бирмой. Что с нее взять, кроме риса? Вернее, так: там много фруктов, там прекрасная морская рыба, но чрезвычайно неразвита логистика, поэтому скоропортящиеся продукты оттуда доставлять невыгодно. Например, у меня был знакомый коммерсант, который хотел возить из Мьянмы манго, но тут нужно было прямое авиасообщение, а его так и не удалось наладить. То же самое с рыбой - ее в итоге экспортируют во Вьетнам, а уже вьетнамцы продают нам. Интересы Бирмы в России - это подготовка специалистов: айтишников, физиков-ядерщиков и инженеров. Ежегодно в российские вузы поступает около 400 студентов из Бирмы. Кроме знаний мы экспортируем в Мьянму оружие и авиатехнику.

Россия в этой истории что может сделать, кроме как проводить митинги мусульман, приуроченные к визиту Путина в Китай?
- Не думаю, что сможет как-то повлиять. Прекратить торговлю? Но тогда Бирма будет покупать самолеты у американцев - санкции-то сняты, - а наши производители останутся без денег. Потребовать отозвать консультантов? Но они не воюют, а просто сидят на военных базах и обслуживают технику.

- А может мусульманский мир заставить Китай как-то поубавить свои интересы в Бирме?
- Китай поддерживал Мьянму во времена санкций. Бирманцы это признают и постоянно выражают признательность Китаю за поддержку, в том числе и в нынешнем конфликте. Так что Китай пока что лучший друг Бирмы, хотя китайские бизнесмены и вырубают там леса, тянут газопровод через всю территорию и осваивают побережье Индийского океана с газоносными шельфами. То же самое делают корейцы, просто их меньше.

- Противостояние буддистов и мусульман в Мьянме не вчера началось?
- Большого противостояния никогда не было. Мусульманские храмы в Рангуне стоят, и ничего. В Бирме выходной день - мусульманский новый год, а у нас такого нет, хотя в России 10 процентов мусульман, а в Мьянме только 4%.

Буддистам вообще не интересны рохинджа. «Живите как хотите в своем закутке, и к нам не лезьте». Бирманские девушки не похожи на бенгальских: уж у них-то равенство полов было всегда. Среди бирманских женщин много известных писательниц, успешных бизнесвумен, не говоря уж о врачах и учителях. Бирманки с удовольствием выходят замуж за китайцев, но вряд ли посмотрят на бенгальца, разве что очень богатого. Впрочем, традиции у них тоже сильны: мужа девушке выбирают родители, интим до свадьбы - ни-ни. Разводов почти не бывает. Семьи многодетные.

- Так почему же сейчас начался конфликт?
- Когда началась миграция, коренные жители, конечно, испугались, что мусульманское население будет преобладать. Несчастная Аун Сан Су Чжи оказалась меж двух огней. Международные организации, скажем, Human Rights Watch, требуют от нее прекратить армейский беспредел, но в то же время требуют не трогать монаха Вирату. И никакое стороннее вмешательство не поможет. Что могут сделать международные комитеты? Развести стороны в пространстве, как в свое время разделили Индию и Бангладеш? Но там сейчас смешанное население, а отдавать Аракан бенгальцам никто не захочет.

- Значит, ехать в Бирму сейчас опасно?
- Только в район конфликта. Вообще, Мьянма - удивительная страна. Она не европеизирована, не испорчена, там сохранился настоящий восточный дух. Там все очень бедные и счастливые. У людей такие же минимальные потребности для счастья, как у северокорейцев, но они открытые, гостеприимные и очень миролюбивые.

Ашин Вирату (Ashin Wirathu, буддийское имя Virasu) родился 10 июля 1968 года, в городке Чьяуксе провинции Мандалай. Духовный лидер антиисламского движения в Бирме. Вирату не получил даже полного среднего образования – он перестал учиться в школе когда ему было 14 лет. С 2001 года он – один из главных пропагандистов кампании «969» и один из пламенных ее ораторов. Статус монаха позволил ему путешествовать с лекциями-проповедями по стране, и поэтому он стал известен во многих частях Мьянмы.

Движение «969»

В 1997 году чиновник мьянманского министерства по делам религии по имени У Чжо Лвин опубликовал в Моламьяйне, столице юго-восточного шатат Мон, 40-страничную брошюру с кратким и лаконичным заголовком – «969». Она была напечатана издательством «Хла Пхет Хла», что можно перевести как «красота с обеих сторон». В этой книге У Чжо Лвин попытался ввести в современный буддизм нумерологическую составляющую, которая, с одной стороны, была бы понятна рядовым буддистам, а с другой стороны – исходила бы из основ учения Будды.

Такой «цифровой код» с высокой степенью неизбежности рано или поздно должен был появиться в мьянманском буддизме. Цифры (особенно созвучные и повторяемые – «коу-чау-коу» — «969») легче запоминаются, и за одним числом может стоять целая философская концепция. А Мьянма с ее традиционным почитанием нумерологии (даже на самом высоком уровне решения принимаются с учетом комбинации «счастливых» и «несчастливых» цифр) просто была обречена выражать понятия цифрами. Была и другая причина – многие мечети, магазины и дома мусульман в Мьянме украшены цифрами 786 – за ними скрывается фраза «Во имя Аллаха милостивого и милосердного». По мнению буддистских проповедников, если вам попадается на глаза цифра 786 и вы ее мысленно про себя читаете – вы уже возносите хвалу Аллаху. То есть, вас, буддиста, заставляют молиться чужому богу.

При этом в цифрах 786 привыкшие к нумерологическому анализу мьянманцы увидели еще один зловещий смысл. Сумма 7+8+6 равна 21 – а это значит, что мусульмане собираются сделать 21 век временем утверждения тотального господства ислама на Земле. И машинально читая цифры на воротах мечети, или на стене мусульманской чайной, буддист тем самым програмируется на принятие этой идеи и смирение перед ней.

То есть, буддистские богословы и многие образованные буддисты видели свою задачу в том, чтобы противопоставить нумерологическому программированию мусульман нечто подобное, но с противоположным знаком. Мьянма всегда была страной с высокой степенью религиозной толерантности. В Янгоне действует множество мечетей, индуистских храмов и христианских церквей и сект, и никто не мешает людям в их религиозных обрядах и церемониях – которые порой, на взгляд европейца, выглядят довольно странно и дико (например, кровавое публичное самоистязание у выходцев из Индии). Поэтому речи о том, чтобы сбивать цифры 786 с ворот мечетей, или снимать таблички с этим числом со стен, речи не шло. Нужно было что-то дать взамен, чтобы буддист, которому попалось на глаза «мусульманское» число, компенсировал его десять раз попавшимся до этого ему по пути буддистским нумерологическим символом. Так появилось число 969.

Смысл этого числа очень простой – как это и должно быть. В буддизме существует понятие «трех драгоценностей» («триратна») – это сам Будда, его учение (дхарма) и монашеская община (сангха). Будде присущи девять основных качеств, дхарме – шесть основных качеств и сангхе – девять основных качеств. (Подробней на эту тему можно прочитать на русском языке в Википедии – вот тут: Тhttps://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A2%D 1%80%D0%B8_%D0%B4%D1%80%D0%B0%D0%B3%D0%B E%D1%86%D0%B5%D0%BD%D0%BD%D0%BE%D1%81%D1%8 2%D0%B8). Хотя монахи и говорят, что Будде, дхарме и сангхе присуще бесчисленное множество качеств, но именно 9-6-9 – это самые основные из них.

По сути, 969 — это мнемонический знак, аббревиатура, несущая в себе информацию, которую буддист должен постоянно помнить. Ничего агрессивного это число не несет, и призвано ликвидировать создавшийся в Мьянме дисбаланс между мусульманской и буддистской нумерологией.

В своей брошюре У Чжо Лвин призывал своих единоверцев всячески пропагандировать число 969 и помещать его в максимально возможном количестве мест для публичного обозрения – на дверях домов, на стенах кафе и магазинов, на принадлежащих буддистам транспортных средствах (начиная от велосипедов с колясками, которые в Мьянме называются «сайка», до больших автобусов). По мысли У Чжо Лвина и поддержавших его монахов, буддист, каждый раз повторяя про себя попавшееся на глаза число 969, тем самым многократно высказывает свое почтение персонально Будде, его учению и буддистской монашеской общине. Поскольку буддистские молитвы – это не молитвы вообще с христианской точки зрения (в них нет обращения к богу с просьбой, и по сути они – это набор неких базовых истин и поведенческих норм, повторяя которые, буддист тем самым «программирует» себя на хорошие поступки), то понятно, что число 969 вполне может трактоваться и как самая краткая буддистская молитва (хотя по поводу места числа 969 в современном мьянманском буддизме тхеравада до сих пор ведутся споры).

То есть, книга У Чжо Лвина не была направлена против какой-то другой религии, и скорее была внутренним делом буддизма. Но, как это всегда бывает, нашлись люди, которые занялись творческим переосмыслением высказанных в книге идей.

Через несколько лет после выхода книги У Чжо Лвина, примерно в 2000 году, в сангхе и среди рядовых буддистов начал циркулировать текст «Угроза исчезновения расы».Как раз в слове «раса» в данном случае не следует искать тот агрессивно-негативный смысл, который оно иногда имеет в обыденном сознании россиянина, и уж тем более не стоит его трактовать в контексте фашистских представлений о расовом превосходстве. Термином «национальные расы Мьянмы» в официальной пропаганде давно и традиционно обозначаются все нации и народности, живущие в стране, с их культурой и религиозной принадлежностью. То есть, речь в брошюре шла о защите национальной и религиозной самобытности мьянманцев – что само по себе вполне нормально и вопросов не вызывает. В ней были перечислены и откомментированы 17 моментов достойного поведения каждого буддиста по зищите своей религии. Тем не менее, всего пара абзацев выбивалась из общего абстрактно-назидательного тона – в них декларировалось о том, что, защищая буддизм, надо противодействовать конкретно исламу.

Вот именно из-за этих пассажей такая брошюра никогда не могла бы быть в Мьянме законно опубликована, поскольку призыв противодействовать мусульманам прямо подпадал под статью 5 (j) закона 1950 года, карающего религиозный экстремизм и разжигание межрелигиозной ненависти. По этому закону в случае выхода брошюры в свет автор и издатель тут же получили бы по семь лет лишения свободы. Тем не менее, книга циркулировала в «самиздатовском» варианте, и, судя по числу копий, пользовалась достаточно большой популярностью.

Основной принцип противодействия агрессивной экспансии ислама, по мнению анонимного автора брошюры, заключался в «трех отказах».

• Во-первых , нужно разорвать все деловые связи с бизнесменами-мусульманами (в том числе ничего не покупать у мусульманских торговцев и не пользоваться услугами мусульман-мастеров).
• Во-вторых , буддистам не следовало заключать брак с мусульманами.
• И, в третьих , рекомендовалось вообще не общаться с мусульманами и избегать даже случайных разговоров.

После циркуляции этого текста «три отказа» настолько оказались связаны с движением «969», стихийно возникшим как реакция на книгу У Чжо Лвина, что стали восприниматься как его составная часть – с чем согласны далеко не все монахи. Те, кто считает, что «три отказа» должны воплощаться на практике, указывают, что они не носят агрессивного характера. Никто не призывает хамить мусульманам, вступать с ними в драку или устраивать погромы. Нужно просто не замечать их присутствия рядом с собой и игнорировать их бизнес. А если у них не будет покупателей – они рано или поздно закроют свои магазины и уедут куда-нибудь подальше от тебя. Поддерживающие эти идеи ссылаются на то, что такая практика – классическое воплощение принципов Махатмы Ганди, которого никто не мог упрекнуть в агрессивности или экстремизме.

Они указывают на то, что кампания «969» с самого начала предполагала мирную культурно-просветительскую направленность. В ее рамках при монастырях создавались школы, где монахи объясняли детям основы буддизма и рассказывали о правилах достойного поведения в обществе. По всей стране в рамках этой кампании были организованы лекции и проповеди монахов.

Хотя столкновения бирманцев с различными мусульманскими группами в Мьянме происходили со времен британской колонизации, проблемы особенно обострились в последние годы. Трудно сказать, что является спусковым механизмом такого рода конфликтов. Возможно, это отголоски колониального прошлого, которое ассоциируется у бирманцев с наплывом индийских мусульман в страну. В дальнейшем эта бирманская исламофобия умело использовалась различными политиками.

Сегодня ко всему этому примешались и многочисленные социально-экономические проблемы, которые, и мы в России с этим хорошо знакомы, часто трансформируются в межнациональную и межрелигиозную рознь.

Так или иначе, но движение «969» получило широкую поддержку в обществе, и монах Вирату стал его горячим последователем.

Проповеди его отличались смелостью взглядов и были, что называется, «на грани» – хотя и целиком находились в рамках мирной идеологии кампании «969». Тем не менее, в 2003 году за призывы к межрелигиозной вражде он был приговорен к 25 годам заключения, что позволило ему стать в глазах международных правозащитников еще и «узником совести», пострадавшим от кровавой диктатуры за свои убеждения. Неудивительно, что после проведения выборов и начала демократических преобразований в стране Вирату оказался включен в список политических заключенных, которые должны быть освобождены. Именно поэтому в 2010 году он вышел из тюрьмы по амнистии.

Тюрьма словно усилила его убежденность в своих идеях. В сентябре 2012 года он потребовал от правительства депортации рохинджа обратно в Бангладеш и Индию. Через несколько недель в Ракхайне вспыхнули новые волнения между бирманцами и рохинджа на почве взаимного неприятия.

Возможно, крупнейшая мусульманская диаспора Мьянмы сосредоточена в штате Ракхайн. Бенгальская этническая группа рохинджа насчитывает тут, по некоторым данным, до 800 000 человек.

2012 год ознаменовался кровавыми событиями в штате Ракхайн. Этот конфликт коренным образом изменил сознание мьянманцев. Как результат этого – от неприятия «понаехавших» рохинджья общественое сознание мьянманцев начало эволюцию к полному неприятию ислама как религии вообще. Радикализация общественного сознания – это всегда опасно. Постепенно сформировалась психология осажденной крепости, широко распространились теории заговора (вот тогда как раз и вспомнили о том, что 7+8+6=21). И в этих условиях наступил звездный час Ашина Вирату.

Вирату проявил себя не только как хороший оратор, умеющий доступно и понятно разговаривать с простыми людьми. Он еще и очень харизматичный человек, моложавый, худощавый и с открытой располагающей к себе обаятельной улыбкой. Сложно выделяться, будучи как все побритым наголо и одетым в бордовый монашеский тинган. Тем не менее, Вирату это удалось в полной мере.

Кстати, из современных монахов Мьянмы пожалуй, еще только один пример подобной харизмы – у монаха старшего поколения, саядо духовной академии Ситагу, которого зовут Ашин Ньяниссара. Но Ньяниссаре уже 76 лет, а Вирату только-только вступил в возраст монашеской зрелости. И на мой взгляд, взаимоотношения этих двух саядо сейчас все больше укладываются в классическую схему наступления молодого «несистемщика» на устоявшуюся «по обычаям» систему (условно — Навальный и Путин, если так понятнее).

Причем, Вирату, формально не противопоставляя себя старшему и менее радикальному поколению монахов, в нынешних условиях приобртает все больше и больше стороников – это продемонстрировала встреча 227 наиболее влиятельных буддистских монахов Мьянмы, состоявшаяся в середине июня в монастыре Дхаммадута Чекинда Яма около Янгона. Фактически оппонентов Вирату там не было – даже те, кто был недоволен его стилем и методами действий, признавали, что проблемы, которые он поднимает, действительно существуют и являются критически важными для сегодняшней Мьянмы.

Популярности Вирату способствовали и еще два события. Первое – в июньском номере американского журнала «Тайм» его портрет с провокационным заголовком «Лицо буддистского террора» был помещен на обложку. Это вызвало массовые демонстрации в поддержку Вирату по всей стране, и в результате правительство приняло решение о запрете этого выпуска журнала к реализации в Мьянме (он также был запрещен и на Шри Ланке). А 21 июля рядом с местом проповеди Вирату прогремел взрыв и было ранено пять человек. Вирату не пострадал, но сам факт покушения на жизнь харизматичного проповедника еще более повысил его популярность.

Проповеди Вирату сегодня можно найти в Интернете (например, на Ютубе), и они широко продаются по всей Мьянме на DVD-дисках. У Вирату своя интересная манера проповедовать. На многих кадрах он сидит, полузакрыв глаза и говорит медленным монотонным голосом, создавая у зрителей впечатление, что он излагает некое мистическое откровение. Он находит простые слова для объяснения своей позиции.

• Если вы пришли в мусульманский магазин и что-то купили, говорит он, – вы оставили там свои деньги, которые тут же будут использованы против вас, вашей нации и вашей религии.
• Если мусульманин клянется буддлистке, что любит ее и хочет на ней жениться – не верьте ему, он это делает ради денег: если он женится на немусульманке и обратит ее в ислам, он получит вознаграждение из специального мусульманского фонда.
• Мусульмане – источники всех проблем в мьянманском обществе, они ведут себя нагло и оскорбительно для буддистов, а главная их цель — уничтожение буддизма как религии, обращение мьянманцев в ислам и установление мусульманского владычества над Мьянмой. Они не выбирают средств для достижения этого и действуют самыми грязными и жестокими способами. Именно поэтому буддисты не могут спать спокойно, заключает Вирату, – разве может человек спать спокойно, если рядом бегает бешеная собака?

Такого рода пассажи Вирату првиели к тому, что на зарубежных сайтах его немедленно окрестили «буддистским Бин Ладеном» и сравнили с Гитлером. Тем не менее, несмотря на всю свою недружественную по отношению к мусульманам риторику, Вирату четко подчеркивает, что он – категорически против любого насилия, экстремизма и терроризма по отношению к мусульманам, и что главная его цель – добиться укрепления буддистской религии и мьянманской нации исключительно мирными средствами. В частности, Вирату сказал следующее:

«Меня такими нападками не поколебать. Вот, что я хочу сказать по поводу сравнения меня с Бин-Ладеном. У Бин-Ладена были руки в крови. У меня руки чисты. Это то же самое, что льва назвать лисой. Это сравнение абсолютно неуместное.

Сейчас мы просто предпринимаем профилактические меры. У нас нет наступательных средств. Мы предлагаем законы, которые защитят наш народ и расу. Значит ли это, что мы экстремисты? Мы призываем любить и уважать нашу религию и людей. Значит ли это, что мы террористы? У меня также есть видеофайл с записью интервью, так что можно проверить, если ли там что-то провокационное. И я собираюсь разместить в интернете то интервью с журналом «Таймc». Они ведь не напечатали ни свои вопросы, которые задавали мне, ни мои ответы на их вопросы. Да и на их фото я выгляжу устрашающе».

Однако было слишком поздно. Вирату уже стал олицетворением насилия. После посещения мест, где прошли погромы, он внезапно сменил риторику. Ашин Вирату осудил насильственные методы борьбы с мусульманами и отказался признать, что за ними стоит движение «969». Более того, он принял участие в различных встречах с мусульманскими лидерами Мьянмы, на которых разрабатывались меры по предотвращению насилия.
Кампания «969», как и любое неструктурированное движение, переживает свои взлеты и периоды спокойствия. Сейчас – относительно «мирный» период. Буддисты, наклеившие стикеры с цифрами 969 на свои такси и сайки, постепенно понимают, что так они могут потерять мусульманских клиентов – которые часто бывают богаче бирманцев-буддистов и поэтому охотно пользуются такси. Владельцы мусульманских магазинов нанимают в продавцы буддистов – и буддисты-покупатели приходят в эти магазины со спокойной совестью.

Когда Су Чжи было 15, ее мать, игравшую видную роль в политической жизни страны, назначили послом в Индии. Четыре года Су Чжи провела в Нью-Дели. The New Yorker пишет, что там девушка приобрела акцент индийской элиты и привычку всегда держать спину прямой. В 1964 г. она уехала изучать философию, политику и экономику в Оксфорд. Там они повстречались с будущим мужем, Майклом Арисом. Позже он стал профессором тибетологии в Оксфорде, сама Су Чжи написала немало статей о Бутане и Непале.

Но поженились они только в 1971 г. Получив диплом, в 1969 г. Су Чжи уехала в Нью-Йорк к подруге семьи. Около двух лет она работала в ООН помощником секретаря консультативного совета по административным и бюджетным вопросам. Ребекка Фрейн, по сценарию которой Бессон снял фильм, нашла 187 писем Су Чжи к жениху. «Я не ожидала обнаружить такую великую историю любви в наши времена», – рассказывала Фрейн The Telegraph.

В 1973 г. у пары родился сын Ким (в честь героя одноименного романа Редьярда Киплинга), в 1977 г. – Александр. Супруги много путешествовали – Су Чжи служила референтом МИД Бутана, была аспирантом института IIAS в Шимле (Индия). Одной из самых запоминающихся стала работа в 1985–1986 гг. приглашенным преподавателем в центре исследований Юго-Восточной Азии Киотского университета. Японская газета The Mainichi Shimbun пишет, что выходные Су Чжи посвящала поискам информации о жизни отца, в том числе встречалась со знавшими его бывшими военными. На страницах The New Yorker Су Чжи вспоминала, как бывший инструктор отца рассказывал ей, чем тот отличался от других солдат. Во-первых, старался как можно больше читать (остальные к концу дня валились с ног от усталости и думали, как бы поспать). Во-вторых, старался досконально разобраться в каждом вопросе и выработать свое мнение, а не заучивать механически утверждения наставников.

Поездка на четверть века

По словам Ариса, Су Чжи в начале их романа предупредила, что в один прекрасный день может уехать на родину. Но The New Yorker цитирует воспоминания знакомого Су Чжи, навещавшего ее в 1986 г. в Оксфорде. Она была неплохо осведомлена о ситуации в Бирме (Су Чжи сотрудничала с правительством Бирмы в изгнании – национальным коалиционным правительством Бирманского союза, заседавшим в американском городе Роквилле), но не выказывала никакого стремления вернуться домой: «Она была домохозяйкой, вела исторические исследования, добивалась научной стипендии».

Но в 1988 г. в оксфордской квартире раздался звонок: мать Су Чжи перенесла инсульт и госпитализирована. «Су Чжи положила трубку и немедленно начала собирать вещи, – цитирует Ариса FT. – У меня возникло предчувствие, что наша жизнь навсегда изменится». Через два дня Су Чжи уже была в центральной больнице Рангуна. Сюда же свозили многих протестующих против власти.

Основная религия Мьянмы – буддизм. Но на северо-западе страны проживает около миллиона мусульман-рохинджа. Многие считают их нелегальными мигрантами из Бангладеш и требуют от властей прогнать их обратно. Историки считают, что рохинджа стали активно расселяться в Мьянме в XIX в. после завоевания страны Великобританией. Нынешнее обострение началось 25 августа. Рохинджа рассказывают о нападении военных на мирных жителей, военные же обвиняют в провокации конфликта радикальные группировки, которые атаковали первыми и убили более 400 солдат.

В сентябре 1987 г. президент Не Вин объявил, что из обращения выводятся банкноты номиналом 100, 75, 35 и 25 кьятов. Как поклонник нумерологии, он оставил только 45 и 90 кьятов – они делились на счастливую девятку. Поднялась волна протестов, движущей силой которой были студенты. Несмотря на жесткие меры подавления, беспорядки продолжались. Очередная вспышка случилась 8 августа 1988 г. – события получили название «восстание 8888». Их-то и застала Су Чжи. Августовским утром она произнесла свою первую длинную речь перед толпой, собравшейся у пагоды Шведагон – 98-метровой позолоченной ступы в Янгоне.

Хотя на площади было, по разным оценкам, от 300 000 до 1 млн человек, Су Чжи отнюдь не выглядела оробевшей, пишет FT. За ней висел потрет ее отца. Речь она начала с просьбы о минуте тишины в память о застреленных и замученных 3000 протестующих. «Как дочь своего отца, я не могу оставаться равнодушной к происходящему», – начала она выступление и назвала события «второй схваткой за национальную независимость». Так началась история основания Су Чжи партии Национальная лига за демократию (НЛД).

В сентябре 1988 г. на смену генералу Не Вину к руководству страны пришел Государственный совет по восстановлению законности и правопорядка (SLORC) под началом генерала Со Маунга. Хунта попыталась выпустить пар, посадив Су Чжи под домашний арест (она объявила голодовку, чтобы ее, как соратников, отправили в тюрьму, но безрезультатно, пишет FT: видимо, власти не решились на жесткие меры по отношению к дочери национального героя) и проведя парламентские выборы. Но на них НЛД неожиданно получила около 80% кресел. Военные выборы не признали.

Су Чжи сидела дома под арестом до 1995 г. Ее вдохновляли мирные протесты Мартина Лютера Кинга и Махатмы Ганди, пишет ВВС. Поэтому, освободившись, она стала агитировать за невооруженное сопротивление, говоря о необходимости мирных демократических реформ и свободных выборов. Нельзя сказать, что ей отвечали тем же. Так, 10 ноября 1996 г. автоколонну, в которой ехали члены НЛД, атаковало около 200 человек. Все обошлось ущербом для техники, ни один человек не пострадал, пишет The New York Times. Су Чжи заявила, что это были люди, которым заплатила хунта. Официальное расследование не привело к результатам.

Власти пытались воздействовать на Су Чжи и другими методами. Когда она попала под домашний арест, муж периодические ее навещал, но сыновьям, которым на момент ее отъезда из Оксфорда было 11 и 15 лет, визы не давали. На Рождество 1995 г. они виделись в последний раз. Через год у мужа нашли рак простаты – и власти Бирмы тут же отказали в визе и ему. Однако дали понять, что Су Чжи в любой момент вольна покинуть страну, но вряд ли ей удастся въехать обратно. Су Чжи отказалась. Арис скончался в Великобритании в 1999 г., так и не увидевшись с женой.

Второй арест

В 2000 г. последовал второй домашний арест Су Чжи – в наказание за попытку поехать во второй по величине город страны Мандалай. Через два года она получила ограниченную свободу передвижения, но ненадолго. В мае 2003 г. на автоколонну, где ехала Су Чжи, снова напали. На этот раз деревянные дубинки, железные цепи и бамбуковые палки обрушились не только на мотоциклы и машины, но и на людей, пишет The Guardian. Количество погибших, по разным оценкам, – от четырех до нескольких десятков человек. Но водитель смог увезти Су Чжи от разъяренной толпы. Правда, через несколько километров их задержали представители власти, Су Чжи арестовали и отправили в тюрьму. Там она болела, а когда стало совсем плохо, пришлось перенести операцию, после чего ей и заменили в сентябре тюремную камеру на домашний арест. Закон позволял ограничить свободу на пять лет, но сроки продлевали под разными предлогами. Например, в 2009 г. сторонник Су Чжи американец Джон Йетто вошел к ней домой и, несмотря на просьбы уйти, оставался там несколько дней, чтобы привлечь внимание общественности к ее заключению. В итоге Су Чжи обвинили в нарушении условий домашнего ареста и приговорили еще к 18 месяцам пребывания дома. Когда в 2005 г. хунта предложила Су Чжи поездку на могилу отца (у семьи была традиция – в день его убийства возлагать цветы на могилу), она отказалась сама.

Но затем Су Чжи позволили принимать гостей, и она воспользовалась этим правом. К ней заезжали иностранные журналисты и местные высокопоставленные чиновники, порой даже руководители НЛД. Су Чжи рассказывала ВВС, что дома она училась играть на пианино, изучала японский, медитировала, читала. Открыла для себя творчество британского поэта Альфреда Теннисона (1809–1892): «Может быть, виной тому возраст, но я стала куда более падкой до поэзии, нежели до прозы». По 5–6 часов в день она слушала радио, пытаясь понять, что происходит в стране, пишет Time.

Либеральные реформы и путь наверх

В 2008 г. режим в Мьянме начал смягчаться. Хунта предложила новую конституцию – по ней военным отходило четверть мест в парламенте, остальные должны были заполняться через выборы, пишет The Independent. На следующий год генеральный секретарь ООН Пан Ги Мун был с визитом в Мьянме, обсуждал демократические реформы и освобождение оппозиционеров. Уезжая, он во всеуслышание пожалел, что ему не позволили навестить Су Чжи.

В ноябре 2010 г. та была отпущена из-под ареста – через неделю после того, как в стране прошли парламентские выборы, в которых НЛД в знак протеста отказалась принимать участие, отмечает FT.

Государство в Юго-Восточной Азии
Население (2016 г.) – 52,9 млн человек.
Показатели экономики (2016 г.):
ВВП – $67,4 млрд,
инфляция – 9,3%,
безработица (по методологии МОТ) – 0,8%,
экспорт товаров – $11 млрд,
импорт – $16,6 млрд,
государственный долг
(оценка МВФ) – 35,8% ВВП.

«В стране происходит множество событий, которые люди из внешнего мира, видимо, не замечают, – говорила газете FT Су Чжи. – На следующий день после освобождения я сказала, что намерена создать социальную сеть людей, борющихся за демократизацию, и дело пошло. Я обнаружила существование множества мелких групп повсюду, каждая действовала по-своему. А теперь они начинают объединяться в единое целое». У хунты было большинство в парламенте, но Су Чжи заявляла: «Нам нужно работать вне парламента, как раз этим и попытается заняться наша сеть».

В марте 2011 г. президентом Мьянмы стал генерал Тейн Сейн. Он удивил всех либеральной повесткой – политические заключенные были освобождены, цензура снята, а выборы стали свободными. Су Чжи начала много путешествовать не только по родной стране, но и за рубежом. Побывала в Осло, где получила присужденную ей еще в 1991 г. Нобелевскую премию мира, в Вашингтоне, где конгресс в 2008 г. наградил ее высшим знаком отличия – золотой медалью, в Риме, чьим почетным гражданином была названа еще в 1994 г. В Великобритании ее принимали как будто она глава государства, отмечает FT.

В 2015 г. ее партия победила на парламентских выборах – но Су Чжи не стала президентом: у двух ее сыновей иностранное гражданство. Первый пост занял ее соратник Тхин Чжо. Но Су Чжи заметила, что сама она будет «над президентом» и «принимать правильные и важные решения», пишет FT. Специально для нее был создан пост государственного советника, де-факто она является главным лицом страны. У нее нет ни соперников в партии, ни преемников, утверждает FT.

Подпорченный имидж

«Мы только начинаем учить мир бирманской демократии», – говорила Су Чжи FT два года назад. А еще раньше отмечала: «Люди все чаще хотят принять участие [в политике]. Помогают налаженные связи. Вы чувствуете себя крайне одиноким, если кто-то вас избивает и никто об этом не знает. Но если полиция избила вас и вы немедленно можете выйти в СМИ и люди начнут широко обсуждать происходящее с вами и говорить о вас, это поддерживает».

Это сейчас и происходит с рохинджа. Конфликт тлеет, периодически разгораясь, уже 70 лет. Но чем дальше, тем больше благодаря современным средствам связи появляется о нем информации и тем внимательнее за происходящим следит весь мир.

Не успела Су Чжи обрести свободу, как на Западе ее уже начали критиковать за то, что она отказывается поддерживать рохинджа, пишет FT. Газета делает вывод, что Су Чжи не в силах сдерживать военных, все еще имеющих большую власть в стране. Но главная претензия к ней: она даже не делает заявлений, которых ждут правозащитники. «Ее моральный долг высказать свое отношение, – настаивает в разговоре с FT У Чжо Вин из Human Rights Network Бирмы. – К сожалению, она не только встала на сторону военных, она поддерживает пропаганду».

Су Чжи повторяет официальную позицию, согласно которой рохинджа – «бенгальские националисты», которых подбивают бунтовать террористы. Она обвиняет СМИ в создании «айсберга дезинформации» и публикации «поддельных фотографий, сделанных за пределами Бирмы», ради того, чтобы создать напряженность в обществе и содействовать интересам террористов.

Ее миролюбивые заявления довольно размытые: «Мы должны заботиться о наших гражданах, мы должны заботиться обо всех, кто находится в нашей стране, независимо от того, являются ли они нашими гражданами». Но у многих рохинджа нет гражданства. В прошлый четверг Су Чжи заявила: «немного необоснованно» ожидать, что ее правительство решит проблемы Ракхайна всего через 18 месяцев после прихода к власти.

Петиция с призывом лишить Су Чжи Нобелевской премии мира набрала на change.org более 400 000 голосов. Правда, секретарь норвежского Нобелевского комитета Улав Ньёльстад заявил АР, что такой шаг не предусмотрен регламентом.

В Мьянме обострился многолетний конфликт, вызванный религиозно-этнической враждой между мусульманским меньшинством (народом рохинджа) и основным составом населения (бирманцами), исповедующим буддизм.

Его спровоцировал налет группировки "Армия спасения рохинджа Аракана" на 26 полицейских постов и военную базу страны неделей ранее. Участники группировки якобы хотели таким образом отомстить правительству за многолетние преследования народности, однако значительно усугубили ситуацию. В ответ на гибель 59 сотрудников сил безопасности в ходе столкновений власть Мьянмы начала, по их версии, антитеррористическую операцию, которая уже стала крупнейшей волной насилия с 2012 года в истории федеративного государства.

Только за последние семь дней были убиты почти 400 человек, подавляющие большинство из которых мирные жители народности рохинджа. В ООН заявили, что около 73 тыс. представителей народности бежали из страны в Бангладеш. По пути некоторые из вынужденных беженцев потонули.

На территории Бангладеш в лагерях беженцев, где почти нет воды, пищи и лекарств, за последние годы скопились, по разным оценкам, от 300 до 400 тысяч представителей этого народа.

Очевидцы рассказывают ужасающие истории о том, как правительственные войска и помогающие им буддистские добровольцы убивают рохинджа, насилуют женщин и жгут деревни. По их словам, люди, включая тех, кто бежит от насилия, гибнут под обстрелами, против гражданского населения пускают в ход гранатометы и вертолеты. Кроме того, власти Мьянмы ограничили доступ к нуждающимся в помощи жителям штата Ракхайн.

Пресс-центр ООН

Правозащитники Human Rights Watch на спутниковом снимке зафиксировали более 700 сожженных домов лишь в одном из сел региона.

Международное сообщество обеспокоено, но решения нет

Международное сообщество выразило "глубокую обеспокоенность сообщениями о чрезмерном использовании силы" в ходе правительственных операций в штате Ракхайн в Мьянме. В частности, последние события в стране были обсуждены Советом безопасности ООН на закрытом заседании, состоявшемся по инициативе Великобритании 31 августа.

Совбез ООН, архив EPA

Постпред Великобритании при ООН Мэттью Райкрофт, комментируя итоги обсуждений, сказал, что они прошли в конструктивном ключе. "Мы обеспокоены ситуацией в Мьянме и осуждаем любые формы насилия. Призываем все стороны конфликта снизить накал напряжения", - отметил он.

Позже генеральный секретарь ООН Антониу Гутерриш заявил, что правительство Мьянмы обязано обеспечить безопасность всех жителей страны и позволить ООН и ее партнерам оказать гуманитарную поддержку нуждающимся.

С претензиями в адрес правительства Мьянмы выступила также посол США в ООН Никки Хейли.

Однако представители стран в ходе заседания не приняли никаких официальных документов по региону.

Такая реакция международного сообщества возмутила мусульман всего мира. Президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган назвал столкновения, происходящие в штате Ракхайн в Мьянме, "геноцидом мусульман".

Президент Турции Реджеп Эрдоган Фото из открытых источников

"Те, кто закрывает глаза на этот геноцид, совершаемый под маской демократии, являются его соучастниками… Численность мусульманского населения в Аракане, составляющая еще полвека назад четыре миллиона, в результате преследований и кровопролития сократилась на одну треть. Тот факт, что мировое сообщество хранит молчание в ответ на это, является отдельной драмой", - заявил он на мероприятии, организованном правящей Партией справедливости и развития в Стамбуле в связи с праздником Курбан-байрам.

По словам Эрдогана, с 19 сентября будут проводиться заседания Совбеза ООН по ситуации в Мьянме. "Турция сделает все возможное, чтобы донести до мирового сообщества факты, касающиеся ситуации в Аракане. Вопрос будет обсуждаться и в ходе двусторонних переговоров. Турция будет говорить, даже если остальные решат молчать", - подчеркнул он.

При этом стоит отметить, что не все страны поделились на тех, кто осуждает, и тех, кто молчит по этому поводу. Есть и такие, которые относятся к рохинджа с неприятием. Например, власти мусульманской Малайзии отказались выдавать удостоверения беженцев всем без исключения рохинджа, объяснив такое решение тем, что это приведет к массовому притоку мусульман из Мьянмы, что для руководства Малайзии "недопустимо". При этом в Малайзии уже находятся не меньше 120 тысяч беженцев-рохинджа.

40 тысяч рохинджа планируют выслать власти Индии, несмотря на то что ООН признала часть из них беженцами. Представитель индийского правительства на днях заявил, что все рохинджа находятся в стране нелегально.

После этого в разных странах мира прокатилась волна митингов мусульман против бесчинств в Мьянме и отсутствия должной реакции международного сообщества. Так, накануне в центре Москвы у посольства Мьянмы прошла беспрецедентная для страны несогласованная акция в поддержку мусульман-рохинджа. Мусульмане еще никогда не выходили на митинги в России, тем более сотнями.

Сегодня подобная акция проходит в Чечне. Интересно, что ее инициатором выступил глава республики Рамзан Кадыров. Накануне он призвал всех неравнодушных к ситуации в Мьянме отправлять протесты в ООН и посольство Мьянмы, а сегодня заявил, что выступит против курса политического руководства Российской Федерации, если оно поддержит власти Мьянмы, притесняющие мусульман-рохинджа в штате Ракхайн.

Из открытых источников

Примечательно, позиция России на данный момент мало отличается от позиций "обеспокоенности" большинства стран.

Также митингуют мусульмане в Австралии и Индонезии. Люди призывают руководство стран не стоять в стороне конфликта.

Почему буддисты и мусульмане Мьянмы убивают друг друга

Республика Союз Мьянма, как теперь официально называется это государство, состоит из семи провинций, населенных собственно бирманцами, "бама", и семи национальных штатов, ни один из которых в реальности никогда не признавал власти центрального правительства. Населяющие их народы и разнообразные местные политические и криминальные объединения всегда вели против столицы и против друг друга свои гражданские войны – хотя в последнее время со всеми штатами формально было достигнуто соглашение о прекращении огня.

Уходя из Мьянмы, тогда называвшейся Британской Бирмой, в 40-е годы 20-го века британская колониальная администрация пообещала предоставить независимость почти всем национальным окраинам, что отчасти и стало причиной последующих конфликтов, так как сделано не было. В числе несостоявшихся государств был и национальный штат Аракан, или же Ракхайн, – довольно узкая полоса земли на бирманском побережье Бенгальского залива, на крайнем западе граничащая с Бангладеш. Именно самый бедный район страны и является родиной полуторамиллионного мусульманского народа рохинджа, по их собственному мнению. Власти же Мьянмы так не считают, называя весь этот этнос "незаконными иммигрантами", а также "исламскими боевиками".

Долгие годы правительство страны не знало, как поступить с рохинджа. Их не признавали гражданами, а называли "мусульманами, проживающими в Араканской области". К слову, в правительстве страны нет ни одной партии, которая представляла бы интересы этой народности. Но рохинджа считают себя народом Мьянмы и отстаивают свои права на гражданство и другие, связанные с ним права.

Кроме того, многие эксперты полагают, что неверно утверждать, что народности не предоставляют гражданства исключительно из-за религиозных или этнических предрассудков. Одной из причин обострения ситуации также называются демографические проблемы. У рохинджа традиционно высокая рождаемость: в каждой семье по 5–10 детей. Это привело к тому, что за одно поколение количество переселенцев возросло в несколько раз.

Подлил также масло в огонь и другой факт. Во время Второй мировой войны, когда Британская Бирма была захвачена Японией, мусульмане-рохинджа остались на стороне британцев и начали партизанскую борьбу. Местные же буддисты в штате Аракан (Ракхайн) поддержали японских оккупантов, пообещавших предоставить стране независимость, и стали массово вступать в союзную Токио "Национальную армию Бирмы". Во главе нее стоял генерал Аун Сан, один из основателей Коммунистической партии Бирмы – отец Аун Сан Су Чжи, ныне возглавляющей правительство страны.

Аун Сан Су Чжи во время встречи с экс-президентом США Бараком Обамой, архивное фото Из открытых источников

Кстати, о лидере страны немного отдельно. Аун Сан Су Чжи, долгие годы боролась за демократизацию в Мьянме, где царил военный режим. На данный момент она является лауреатом Нобелевской премии мира и имеет особый статус и пост "государственного советника Мьянмы". Эта должность, соответствующая премьер-министру, позволяет работать во всех областях управления. По сути, Аун Сан Су Чжи влияет на все решения в стране, но пока не комментирует ситуацию в Ракхайне.

Напомним, власти Мьянмы начали сверхактивно и последовательно выдавливать рохинджа в последние пять лет. В июне и октябре 2012 года в вооруженных столкновениях в Ракхайне между буддистами и мусульманами погибло более ста человек. По данным ООН, примерно 5300 домов и культовых сооружений были разрушены. В штате было введено чрезвычайное положение. К весне 2013 года погромы переместились с западной части страны в центр. В конце марта беспорядки начались в городе Мейтхила. 23 июня конфликт вспыхнул в провинции Пегу, 1 июля - в Хпаканте. Конфликт все больше стал приобретать межрелигиозный характер, а недовольство местных в отношении рохинджа начало перекидываться и на мусульман в целом.